Маковея

МАКОВЕЯ

В дежурке с утра не было ни души.
На рабочем столе, около полуразбитого телефонного аппарата, валялись разбросанные бланки протоколов и ужасно потрепанный журнал регистрации происшествий.
Егор неторопливо просматривал последние записи в журнале.
За ночь, никаких интересующих его преступлений зарегистрировано не было: одна утеря документов, одна кража из автомобиля, жалоба жильцов на соседа-меломана, пьяная драка с нанесением незначительных побоев, и всё, на этом список заканчивался.
- Удивительно спокойная ночь с пятницы на субботу, - сказал, себе под нос, Егорка закрывая журнал.
- Такс, а где все? - Только сейчас Ерохин обратил внимание на длительное отсутствие прапорщика Николая на своём боевом посту и приоткрытую дверь в одну из камер для задержанных.
Из любопытства и осторожности, мало ли свидетелем какой ситуации можно стать на свою голову, Егорка на цыпочках вышел в коридорчик и подкрался к открытой двери в каземат. Тихо выглянув из-за железной решетки, Егор прислушался вглядываясь в темноту.
Прапорщик Николай, стоя на коленях возле нар, нежно тряс за плечо спящую девушку - одетую в черную кожаную куртку и миниюбку (еле прикрывающую задницу).
- Наденька, вставай. – шепотом будил ее Коля. – Утро уже. Уходить пора. Просыпайся. Сейчас начальник приедет, как бы чего не вышло. Ну же, Надюша, просыпайся.
Надюша, похоже, спала довольно сладко и крепко. Посапывая и зевая, она лениво отмахивалась от назойливого прапорщика, бормоча себе под нос ругательства.
Очевидно, жесткие деревянные нары, были для нее сейчас пуховой периной, а Колин бушлат, которым она укрылась с головы до ног - мягким теплым одеялом.
- Еще немножко Коля. Ну пожалуйста, так спать хочется, – простонала она в ответ.
Ерохин, оставаясь незамеченным, так же на цыпочках, бесшумно, дал задний ход возвращаясь обратно в дежурку.
- Егорка привет! – в помещение вошел опер из отдела по угонам Димка Фадеев. - Чего приперся не свет не заря?
- И вам здравствуйте, - поздоровался Ерохин.
- С праздничком тебя! – жизнерадостно продолжил Фадеев.
- И тебе тем же членом по тому же месту. – как мог пошутил Егор. - Я надеюсь сегодня все в силе и мы, как планировали, съедим по пончику с лимонадом?
Дмитрий довольно заулыбался.
– Конечно, об чем речь! К обеду, подтягивайтесь с Волошиным. Бутылку не забудьте.
- Обязательно! С сейфов пыль протрем, пули пересчитаем и заглянем к вам на голубой огонёк.
- Будем ждать. – Фадеев, перегнулся через стойку заглядывая в коридор ведущий к камерам.
– Ты дежурного не видел? – поинтересовался он у Ерохина.
- Видел. Он на задний двор перекурить вышел. Попросил меня посторожить минут десять.
- А, ну ладно. Зайду позже. – Димка махнул рукой и убежал по лестнице на второй этаж.
- Спасибо, Петрович. – Егор резко обернулся. – С праздничком тебя.
В дверях стоял Коля и заспанная молодая женщина. Николай приобнимал ее за талию, подталкивая к выходу. Женщина, скрестив руки на груди растирала плечи. Осторожной походкой, словно боясь поскользнуться на бетонном полу, она грациозно переставляла свои, до не приличия длинные, ноги.
Высокие каблуки процокали к выходу.
Ерохин «просканировал» Надино тело сверху вниз и снизу вверх. Секунду постоял, глядя ей в след. Внутри ничего не ёкнуло.
- Радоваться этому или нет? – спросил сам себя Ерохин и улыбнувшись пошел наверх, в свой кабинет.

Праздник “Маковей” в ОБНОНе отмечали как Новый Год. Это был даже не праздник, это была традиция, а может и больше – философия. На какой бы день недели не попадал праздник, что бы ни происходило – никто не мог заставить оперов ловить барыг и наркоманов в «священный» день Маковея.
14 августа, в нашем славном городе, ни один отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, принципиально не работал.
Наркоманы всех мастей безбоязненно выползали на Свет Божий из своих занюханных берлог. С раннего утра, все торчки с района стекались к церквям и храмам. Они лыбились сердобольным бабушкам на паперти, за бесценок скупая, а иногда и просто воруя, праздничные букетики и веночки из цветов и главное… мака!
Естественно, цветы из этих букетиков шли прямиком в мусорные баки, а мак складывался в отдельный пакетик, дабы вечером, с помощью мясорубки превратиться в обычную (уже не праздничную) маковую солому.
Наркоманов не трогали, не задерживали, не сажали. Сегодня, и только сегодня, все получали индульгенцию!

- Шолом Егорушка. И шо это вы как тот гой, таки приперлись в субботу на работу?
- Наше вам с кисточкой Славочка… Моисеевич, - сразу включился в игру Ерохин.
В кабинет, важной походкой зашел Волошин.
Славка вывалил пузо вперед и немного раскачивался из стороны в сторону. Правой рукой он расчесывал щетину на шее, а левую держал в кармане. Очевидно, именно так он представлял себе ортодоксального еврея, которого пытался в данный момент пародировать.
Егорка поднялся с места. Ему с трудом удавалось сдерживать смех, от нелепого вида Волошина.
- Славочка не расчёсывайте мне нервы. Можно подумать вы сами зашли сюда послушать по радио “пионерскую зорьку”.
- Егорка, на нашей улице все знают вас как человека уважаемого, но если раввин прознает шо вы в священный день, пришли таки пытаться поработать, он пришьет к вам обратно все то шо было аккуратно отрезано от вас в младенчестве.
- Слава, вы делаете мне смешно до хохота. Сидите там и слушайте сюда. Доставайте из сейфа свою не кошерную «столичную» водку и давайте уже разливать ее в посуду. Тем более меня недавно навестил мой двоюродный дядя из Бердичева и привез замечательное поросячье сало.
- Ой вэй, что он говорит! - всплеснул руками Волошин, - Егор, вы зарезали меня в самое мое больное сердце. Свинина и водка - это же путевка в ад для вас и всех ваших прародителей до седьмого колена, включая тетю Цилю и дядюшку Соломона.
- Тихо, ша! Шо вы на меня кричите, я понимаю слов. Закройте рот с той стороны и дышите носом. Не хочите - не кушайте. Я пойду в соседний кабинет и меня там примут с таким угощением как родного. Соседи уже пригласили нас на двенадцать часов к себе в гости. Обещали красивой жизни, цельные столы закуски и выпивки.
- Егорушка. Вы говорите обидно. Сегодня праздник, и вам за то известно. А раз праздник, положено праздновать. Так шо если вы хочите, шоб в мире царила гармония и красота, снимайте с себя кобуру, повешайте на гвоздик фуражку и придумывайте как быстро убить время до обеда.
Мерзкий телефонный звонок прервал Славкину тираду на полуслове. Частый короткий перезвон аппарата оповестил о том, что звонок внутренний.
Волошин поднял трубку.
- Я вас таки слушаю.
По мере того, как Славка «таки слушал» лицо его мрачнело, а настроение портилось.
- Ясно, – буркнул он и бросил трубку на рычаги аппарата.
- Ну что еще за напасть? – поинтересовался Ерохин глядя на друга.
- У зама похоже крыша после твоих вчерашних подвигов поехала. Или он настолько перебздел, что забыл какой сегодня день. Сейчас всех собирает. Орет, если сегодня ни будет задержаний, всем выговор влепит.
- Ему вчерашних задержаний мало? Мы вчера план на тыщу процентов перевыполнили. Кажись он точно с ума съехал.
- Что делать будем?
Егор, почесал затылок, после чего вальяжно разместился на своем стуле и закинул ноги на стол.
- Ничего не будем делать. Традиции нарушать нельзя! Хочет, пусть сам идет наркоманов гоняет. Других запланированных раскрытий у меня на сегодня нет.
- Ой, Петрович, вони будет. – Славик обхватил голову двумя руками.
- Вонь будет пока он на пенсию не уйдет. А когда уйдет – пришлют вонять нового, или кто из своих «завоняется».
- Мда, тут ты прав. – Выдохнул Волошин. – Ладно, идем на планерку. Убедимся в диагнозе воочию. Как говорится «Лучше один раз потрогать, чем сто раз увидеть».

Незапланированная субботняя планерка диагноз подтвердила. Заместитель начальника не выспавшийся, бледный и злой – «рвал и метал». Грозил всех уволить, разжаловать, расстрелять, потом снова разжаловать и еще раз расстрелять.
Ерохин смотрел на него с сочувствием. Старик за одну ночь сильно сдал. Очевидно писал рапорты и объяснительные на имя высочайшего руководства по поводу обоснованности вчерашнего применения Егором огнестрельного оружия. Майор Марков, как человек старой системы - смелый и наглый на словах, но трусливый и не способный брать на себя ответственность, был уверен, что его обязательно накажут за случившееся. Поэтому он всю ночь рвал последние редкие волосы на своей плешивой голове, пил валерьянку и проклинал Ерохина, который не дал ему спокойно доработать несколько месяцев до пенсии.
Собрание закончилось обещанием зама, не отпустить с работы никого, пока хоть один преступник не будет сегодня водворен в позорное узилище.
С планерки расходились молча. Выходные были испорчены. Праздник откладывался. Опера разбрелись по кабинетам с немым вопросом на лице «Что будем делать?».
Егор и Славик вернулись в свой пропахший никотином и одеколоном кабинет с желанием плюнуть на все и свалить домой. Тем самым заработав выговор и лишив себя отпуска летом. Единственное разногласие у Ерохина и Волошина было в том, что Славка предлагал просто уйти, а Егорке хотелось, перед уходом, сломать Маркову нос.
- Хорошо отдохнули, - зло сказал Волошин.
- No comment, - отозвался Ерохин. – Мне нужно тридцать минут на сборы. Бумаги сложу и валим. Гори она огнем такая работа!
Егорка плюхнулся на свой старенький стул с выцветшей обивкой и погрузился в ворох макулатуры на рабочем столе.
Славка, не отвлекая коллегу, взял со стола пепельницу, присел на подоконник, приоткрыл окно и закурил. Мружась словно кот на солнце Славка с упоением затягивался, застывал, и через мгновение извергал из себя струйку сизого дыма. Дым поднимался к потолку, клубился по кабинету, летел куда угодно, но только не в открытое для него окно.
А за окном был теплый выходной день. Город просыпался. Где-то шумели машины, не торопясь шли граждане по своим делам. Кричали дети, лаяли собаки. В девятиэтажке напротив заработал перфоратор, будя самых стойких сонь.
В дверь кабинета постучали. Не дожидаясь команды «Войдите» на пороге появился дежурный. Первым заметив сидящего на подоконнике Волошина, он обратился к Славке.
- День добрый. Слав ты есть, - прокомментировал очевидное старшина. - Там патрульные наркомана с поличным взяли. Допросить нужно.
Егорка и Славка переглянулись.
- Как взяли? Кто?
- Наши, - непонятно ответил дежурный. – После утреннего нагоняя, решили по быстрому «палку» заработать и домой.
- Мдяяя, - Славка плюнул на окурок и положил его в пепельницу. – Веди. Посмотрим кто там у тебя.
Довольный, что не пришлось оперов уговаривать делать свою работу, дежурный мигом скрылся за дверью.
Минут через десять он появился вновь, втолкнув в кабинет, хорошо знакомого операм, наркомана-стукача Мишу с закованными в наручники руками. Следом за ними в кабинет влетел зам. начальника Николай Анатольевич Марков.
- Все оформите лично! Ясно? - майор, злой как тысяча чертей ехидно улыбаясь указал операм на вещдок в руках дежурного.
Не дожидаясь ответа Марков резко развернулся на каблуках и громко хлопнув дверью вышел вон.
 Сержант усадил задержанного на табурет посреди кабинета, а на стол Ерохину положил большой, изъятый и опечатанный по всем правилам вещдок – кулек с маковой соломой. Проделав эти несложные манипуляции, дежурный ловко ретировался.
Как только дверь за ним закрылась, Миша встал с табурета и глядя то на Егора, то на Славика жалобно проговорил.
- Как так? Сегодня же Маковея? За что? Мужики вы че?
- Сядь угомонись, - перебил его Ерохин. – Рассказывай, что произошло.
- Петрович… я же это. Блин. Что за херня?
- Короче давай, - скомандовал Волошин.
Миша обернулся к нему, опустил голову пожимая плечами.
- Рассказывать нечего. Пришел утром к церкви. Подобрал пару букетов с маком. Купил у бабок еще несколько. Сложил в кулек, пошел домой. Не успел и квартал пройти, остановился бобик, приняли меня. Менты… ой извините, милиционеры в бобике ножом мак порубили, типа я солому нес. Потом понятых позвали… Оформили. Вот.
Не дожидаясь реакции оперов, Миша снова вскочил и обращаясь то к Славке, то к Егорке заголосил.
- Я же вчера вам помог, мужики. Я в тюрьму не хочу. Сегодня праздник - сегодня можно. Я ж для себя, не на продажу. Петрович вы же меня знаете. Вы же правильный мент… Не нес я солому. Подстава это.
- Руки давай, - тихо проговорил Егор.
- Что? – перепугано переспросил Миша.
- Руки давай, - Егор достал из кармана ключ от наручников. Ловко сняв железные браслеты, Ерохин кинул наручники Волошину.
Достав два чистых листа бумаги, Егорка положил их перед Мишей.
- Пиши внизу «С моих слов записано верно и мною прочитано». Роспись. Дата.
Миша недоверчиво глянул на чистые листы. Молча взял ручку и нацарапал внизу все что требовалось.
- Теперь тут, - Егор протянул маленький квадратик бумаги с печатью отдела.
Миша подписал.
- Вячеслав, проводите пожалуйста гражданина на выход. Не вижу оснований его задерживать. И наручники дежурному милиционеру не забудьте вернуть.
- Так точно! – улыбнулся Волошин. – Разрешите выполнять?
- Выполняйте, - благословил их Ерохин.
Оставшись один в кабинете, Егорка закрыл на ключ входную дверь, вернулся к столу и взял опечатанный пакет.
Недолго повертев его в руках, Егорка расстелил на столе газетку, водрузил пакет посередине и грустно вздохнул.
- Ну’с приступим. 
Распутав бечевку, которым был завязан пакет, Ерохин аккуратно разрезал лезвием приклеенную бумажку с печатью - проникая внутрь вещдока.
Заглянув в получившееся отверстие, Егор быстро вытряхнул содержимое «растительного происхождения» прямиком в мусорное ведро.
Отложив выпотрошенный пакет в сторону, Ерохин достал из своего сейфа большую пачку чая.
- Крупнолистный цейлонский… мой любимый, - прокомментировал Егорка.
Чай, Ерохин с неким сожалением, засыпал в пустой вещдок. После чего снова завязал и опечатал его.
- Было вещество «растительного происхождения», а стало «растительного происхождения с бергамотом».
Ерохин закинул вещдок в сейф, стряхнул со стола прямо на пол мелкий мусор от чая и мака, после чего открыл дверь в кабинет и вернулся на свое рабочее место.
- Сеяла баба мак, а собрала лебеду.
- Что? – переспросил вернувшийся Славка Волошин.
- Пословицы смысл не мог много лет понять. Сегодня кажется дошло.
Волошин наморщил лоб.
- Забудь, - настроение Ерохина резко пошло в гору. – А че мы сидим? Нас же на пьянку звали. Хватай гостинец и бегом!

1999 год.
Егор Ерошкин